Перовский Николай Михайлович - Стихи
- Весна
- Давай зима, на посошок
- пригубим мартовской капели!
- По свету носится слушок,
- что на подлете птичьи трели.
- Весна с грачами на слуху.
- Однажды ночью лопнут почки,
- проснется верба вся в пуху,
- и лес в зеленой оторочке.
- А этот зябкий березняк
- и этот паводок весенний -
- вселенский праведный сквозняк
- в канун Христова воскресенья.
- Две тыщи лет из года в год
- дух торжествует над каноном
- и каждый праздничный восход
- кропит пасхальным перезвоном.
- 2000 г.
- Театр
- Душа и разум знают цену
- самим себе, но вот вопрос:
- взойдя на жизненную сцену,
- что принимать на ней всерьез?
- Где башмаки, а где котурны,
- где языки, а где клинки?
- А в добродетели дежурной
- злодейства зреют ли ростки?
- И если спрятался под маской,
- то соответствовать изволь,
- но знай, что жизнь не стала сказкой,
- что роль - она и в жизни роль.
- В порфире Лира или Кира,
- держа вселенную в горсти,
- ты не забудь владыка мира,
- в канаве место припасти.
- 2001 г.
- Прозренье
- Памяти Сергея Наровчатова
- Бывает острое прозренье,
- как взрыв в мозгу, что ты живой,
- что ненависть, любовь, горенье
- в тебе с тобой и над тобой.
- Ты только вскрикни, хлопни дверью
- или засмейся - просто - вдруг -
- и тут же ветер и деревья
- тебя затянут в общий круг.
- В тот милый круг, где все живое,
- где наслаждение и боль,
- где правят общею судьбою
- горенье, ненависть, любовь.
- Мы в общем хоре все - солисты,
- и даже тот безголос,
- в своем, особенном, регистре
- доносит шепот свой до звезд.
- 1964 г.
- ***
- Гляди! Пушистый жеребенок
- резвится, пляшет, травы бьет, -
- почти духовный, как ребенок,
- почти абстрактный, как полет.
- На переломе и на стыке,
- на тонкой дужке коромысл
- струится космос безъязыкий,
- времен и судеб тайный смысл.
- И может, высшая минута
- тебе дается для того,
- чтоб лишь коснуться абсолюта,
- а не ослепнуть от него.
- 1986 г.
- Паутина
- Паутина в осиновых чащах,
- паутина в березовых рощах,
- сизый морок по миру летящий,
- укрывает и выгон и площадь.
- По тропинкам опавшего сада,
- по дорожкам увядшего луга
- прохожу я пастух листопада,
- паутиной опутанный туго.
- Разомлев от теплыни в полыни,
- пауки понаделали пряжи,
- запропала земля в паутине,
- и никто не заметил пропажи.
- 1990 г.
- Колодец
- Глубокий колодец,
- обкатанный сруб, -
- из бездны уродец
- с ухмылкою губ.
- Полдневные звезды
- оттуда видны,
- неужто он создан
- для той глубины?
- Тяжелою влагой
- размыты черты,
- каких-то полшага -
- и он - это ты...
- 1988 г.
- Корни
- Был я болен и тем виноват
- перед миром людей и растений,
- но однажды ушел я в закат -
- провожать удлиненные тени.
- Я присел у слепого костра,
- согревая озябшие руки,
- и осенняя ночь, как сестра,
- обняла меня после разлуки.
- А когда от земного огня
- глянул на небо в звездных накрапах,
- мне почудилось, что зеленя
- источают младенческий запах.
- Я не думал, откуда взялась
- и с такой прямотой воплотилась
- неподсудная разуму власть -
- обращать наказание в милость.
- Я стоял, не стыдясь своих слез,
- между звездами и зеленями
- и меня не тревожил вопрос,
- что считать в этом мире корнями.
- 1989 г.
- В райцентре
- В райцентре хоронили старика,
- не знаю, кем он был на белом свете,
- плыла машина, плыли облака,
- старухи, старики, деревья, дети...
- А на его рассудочном лице
- такое затаилось выраженье,
- как будто это он привел в конце
- весь мир в одностороннее движенье.
- Сдвигалось и смещалось всё в окрест,
- живое и бессмертное покамест,
- и старый домкультуровский оркестр
- шел во хмелю, хрипя и спотыкаясь,
-
И довезли до места, и снесли
к пределу, где кресты стояли косо,
и с каждым комом сброшенной земли - слабее становился запах теса.
- И стали расходиться, и оркестр
- куда-то поспешал на именины,
-
а мне казалось - вбитый в землю крест
ухмылкой провожает наши спины. - 1977 г.
- Диоген
- Вышел я в полдень с ночным фонарем,
- стал я искать человека.
- Встретился с деревом и с муравьем -
- что за оказия? Эка!
- Тот лихоимец, другой лиходей...
- вдруг я споткнулся - и в яме,
- глядь, а вокруг меня тыщи людей,
- все, как один, с фонарями...
- 1986 г.
- Время
- Рыхлая баба снимает белье с узловатой веревки,
- пьяный мужик перекрыл своей грудью канаву, как дзот,
- клены роняют листву, балансирует голубь на бровке,
- в мире мистерий на цыпочках Время идет.
- Время шутя проникает в любую лачугу и крепость -
- вечный свидетель зачатий, смертей и стирки белья,
- лепит из наших ничтожных страстей героический эпос
- и надзирает за нами в тюремном кругу бытия.
- 1995 г.
- Степное озеро
- Я увидал степное озеро,
- когда на нет сошла луна:
- вода густая, как молозиво,
- прохладных лилий белизна.
- Дымилась гладь его зеркальная,
- похоронившая луну,
- созвездия зодиакальные,
- отсыревая шли ко дну.
- А на закате бледно-розовом
- бессмертники и ковыли
- головки свесили над озером
- и к водопою прилегли.
- И вслед за жаркими зарницами
- на берег хлынули лучи
- с людьми, отарами и птицами,
- перворожденными в ночи.
- 1992 г.
- Туман
- Туман занавесил цветы в луговине,
- и зелень примята тяжелой росой,
- рыбак по колени в тумане, как в глине,
- висит с удилищем над сонной рекой.
- Над лугом плывут отсыревшие звуки -
- хрипят пастухи и заходятся псы,
- заря сквозь туман - от излома излуки -
- раскинула до песчаной косы.
- Сидеть бы и мне на замшелой коряге,
- на тоненький прутик низать пескаря
- с лицом отраженным от радужной влаги,
- с душой, что проснулась ни свет ни заря.
- Высокие годы, тяжелые воды
- туманом окутали душу мою,
- стою словно пасынок мирной природы,
- над бездной тумана, на самом краю.
- 1982 г.
- Журавли
- Клином, караваном, вереницей,
- вместе от начала до конца
- проплывают медленные птицы -
- задираем головы и лица,
- простираем руки и сердца!
- Как летят - привыкнуть невозможно!
- В стае облаков белым-белы,
- дарят нам печально тревожно
- влажное, гортанное "Курлы!"
- Долетят до моря и растают,
- но на радость жителям земли,
- журавли не только улетают,
- но и прилетают журавли!
- 1997 г.
- Бомж
- Попросил прикурить у бомжа,
- он смутился на долю минутки,
- а потом суетясь и дрожа,
- протянул мне "бычок" самокрутки.
- И, потешно тряхнув головой,
- он как будто на миг возгордился,
- дескать, видишь, браток, я живой,
- я кому-то еще пригодился!
- 1999 г.
- Проходные дворы
- Проходные дворы беспризорного детства,
- безнадежной орлянки, бесславной буры,
- если негде приткнуться и некуда деться, -
- проходные дворы, проходные дворы.
- Дровяные сараи, угла, закоулки,
- голубятни, подвалы, веревки с бельем,
- ржавый жмых, самогон, кукурузные булки
- и разборки, и дружбы с домашним жульем.
- ...С коммунальными схватками из-за обмылка...
- В чадном запахе примуса, в приторном духе греха,
- где обритая наголо, послетифозная Милка
- увела у родимой мамаши ее жениха.
- Там свистели литые ременные бляхи,
- моряки под полундру со шпаной толковали "за жисть",
- а военный патруль в суматохе и чуть ли не в страхе
- то грозил трибуналом, то просто просил разойтись.
- В проходных процветали бандитские хазы,
- банковала малина до самой зари,
- и по крышам - куда там тебе верхолазы! -
- уходили в отрыв от ментов скокари.
- Там скрипели, насытившись ваксой, блатные сапожки,
- правил бал марафет и подначивал хмель,
- отшвырнув костыли, отрешась от плаксивой гармошки,
- инвалиды войны заползали на вдовью постель.
- Все, что было там, - шито и крыто, и брито...
- провалилось в безвременье в тартарары,
- только в старом кино отбивает свой ритм "Риорита"
- да в развалку плывут в никуда проходные дворы.
- 1998 г.
- Рынок
- Не пишется, не пьется, не поется,
- и все-таки пишу, пою и пью.
- Гляжу на дно забытого колодца
- И собственную душу узнаю.
- А по ночам отдергиваю шторы,
- и лунные лучи ложась на стол,
- безжалостные, словно кредиторы,
- бракуют и бракуют мой глагол.
- Но, горд, как лорд, и кроток, словно инок,
- я заново сплетаю кружева,
- сегодня на земле и в небе рынок,
- а мой товар - слова, слова, слова.
- 1990 г.
- Углы
- В городе было четыре угла.
- Все остальное сгорело дотла.
- То ли судьба в наказанье сожгла,
- то ли Надежда на откуп взяла.
- В комнате было четыре угла.
- Женщина в ней одиноко жила.
- Чистила коврики, мыла полы,
- в синих глазах отражались углы.
- Жил в этом городе тихий чудак,
- в небе снимал обветшалый чердак,
- думал о чем-то, не зная - о чем,
- привороженный рассветным лучом.
- Женщина гордо по городу шла,
- светлую голову в небе несла.
- -- Боже! - вскричал потрясенный чудак. -
- Будь милосерден, обрушь мой чердак!
- Не помогают скопища слов,
- в городе сделалось восемь углов.
- 1984 г.
- В Мерзляковском переулке
- Не потому, что от нее светло,
- а потому что с ней не надо света.
- Ин. Анненский
- А в Мерзляковском среди тараканьих бегов
- Анненский плыл между узенькими берегами.
- Спал я, как будто на теле пестреющих летом лугов,
- весь от подошв до макушки, обросший лугами.
- Плыли и таяли восемь таинственных строк,
- напоминая, какой я бездарный жалкий,
- строки которым, по слухам, завидовал Блок,
- плыли и таяли в грязной глухой коммуналке.
- Спал и не спал я, как будто бы жил и не жил,
- в мире простраций, диковинных ассоциаций,
- Богу ли, дьяволу душу свою заложил
- ради восьми этих строк, неподсудных мне граций.
- Что-то шептал мне на кухне обкраденный жизнью старик,
- гневом косила старуха, годами горбата,
- в комнате девушки я проглотил свой проклятый язык,
- плыл и тонул на кушетке между Тверским и Арбатом.
- Свет был погашен и на небе не было туч,
- время смешалось, в созвучьях запутались строки,
- луч безымянной звезды, приблудившийся луч,
- словно космический цензор, просвечивал дивные строки.
- Конские гривы и крупы размыло на черной стене, -
- где ты, куда унесло тебя, дикий детеныш?!
- Будь милосердна, не я себя создал, пригрезилось мне
- что-то такое, чего на Коньке-горбунке не догонишь...
- Кто я и что я, зачем я родился на свет?
- Что выражать языком и к чему прикасаться руками?
- Предназначенье мое уничтожил почти неизвестный поэт
- так, между делом, восемью неземными строками.
- 1984 г.
- Звезда упала
- Звезда упала в женские ладони,
- и пошатнулась женщина смеясь,
- а в озаренном искрою затоне
- огнем желанным лилия зажглась.
- В безумии рыбак отбросил снасти,
- возжег от жаркой искорки костер
- и к женщине слабеющей от страсти,
- свои ладони тяжкие простер.
- Цветы и травы бросились в объятья,
- и судорога прошла по глади вод,
- а пламя непорочного зачатья
- зеркально отошло на небосвод.
- 1995 г.
- Об осени
- Об осени писать - какой наглец!
- О ней не раз великие писали...
- Но как же быть, когда соседний лес
- опять, опять в безлиственной печали?..
- И будет так за окнами темно,
- случайный, а быть может не случайный,
- ворвется ветхий лист в мое окно,
- хрустящий, как пергамент, полный тайны.
- Кружитесь, листья падайте на грудь,
- ложитесь мне на голову и плечи,
- и пусть ваш золотой и краткий путь
- с путем пересечется человечьим!
- И я бегу из дома и до слез
- все так необъяснимо и так близко,
- то листья поднимаются до звезд,
- то звезды опускаются до листьев!..
- 1964 г.